Клементьево — село в Можайском районе Московской области с населением в 1128 человек.
Административный центр Клементьевского сельского поселения.
У церкви расположена школа, рядом с которой в 30-тилетие победы в Великой отечественной войне был поставлен памятник выпускникам школы-участникам войны.
В селе расположено Отделение сестринского ухода при Клементьевской участковой больнице.
Село ранее называлось Введенским в честь церкви в честь Введения во храм Божией Матери с приделом святителя Николая, построенной в 1703 году. На тот момент село два года как принадлежало Б. И. Прозоровскому.
До Смутного времени в той местности стояла деревянная церковь во имя святителя Николая; после разрушения она была вновь отсроена в 1629 году. В 1734 году владельцем деревни стал граф Иосиф Ефимовский; в 1730-х годах в церкви была пристроена колокольня. В советское время храм был закрыт и разрушен; сохранились лишь башенка церковной охраны, богадельня и колокольня. После декабря 2005 года в помещении здания был произведён ремонт, установлен иконостас, начато проведение богослужений.
По одной из версий, название «Павлищево», упоминаемое с 1852 года, относится к слову «падь», что значит низкое место, низина; по другой версии, название деревни связано с именем «Павел», в переводе с латинского означающим «малый».
Клементьево, один из древнейших населённых пунктов на территории Можайского района, впервые упоминается в Межевой грамоте Ивана III в 1504 году. Считается, что Клементьево получило свое название по фамилии старинного рода Клементьевых. В 1649 году Можайским воеводой был П.Ф. Клементьев. В 1669 году Петр I передал в вотчину боярину, дьяку, князю Прозоровскому Петру Ивановичу дворцовую волость Шебаршинскую, в которую входило и Клементьево. В жалованной грамоте написано: «Великие государи (Петр и Иоанн) пожаловали боярина, князя Петра Ивановича Прозоровского за его многие службы, что он при великих государях живет непрестанно, со всем усердием… велено ему дать вотчину из своих великих государей дворцовых волостей в Московском уезде: Шебаршинскую, Холмскую и Карачаровскую с сёлами, деревнями и пустошами».
В 1701 году князь выделил село своему брату Борису Ивановичу Прозоровскому, который в 1703 году построил в нем по проекту архитектора Чоглокова каменную приходскую церковь на месте сгоревшей в Смутное время церкви во имя Николая Чудотворца. Величественный храм Введения (фото 2.1,2.2) считался дворцовым храмом наряду с церквями в знаменитых подмосковных усадьбах, таких как Коломенское, Фили, Останкино. Село на некоторое время получило другое название – Введенское, по имени церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы.
Борис Иванович умер в 1718 г., в завещании передав все свои имения в распоряжение Екатерины I (Скваронская), с условием пожизненного владения ими его женой Ириной и выделения части на поминание их душ (для этого было продано 40 дворов).
В 1727 г., 10 июля, в указе из Сената в Вотчинную коллегию говорится «По завещанию императрицы Екатерины Алексеевны графу Фёдору Самойловичу Скваронскому (Фридрих Скваронский, умер в 1729 г. бездетным, брат Екатерины I, был крестьянином без образования и воспитания) и Анне Ефимовской (Анна Самойловна Скавронская, сестра Екатерины I, была замужем за польским крестьянином Михаилом-Ефимом) с детьми дали вотчины в Можайском Уезде: сёла Введенское, Троицкое и Никольское-Корочарово…» После раздела графине Анне с детьми Иосифом, Андреем и Иваном (1715-1748, генерал-майор) Михайловичами достались села Введенское (Клементьево), Покровское (Ново-Покровское). Анна Михайловна Ефимовская, урожденная княжна Долгорукова, была погребена в нижнем храме д. Клементьево.
В 1734 г. Клементьевом владел граф Иосиф Ефимовский. Он подавал прошение о назначении дьячка в церковь и, вероятно, по его же прошению в 1730-х гг. была построена колокольня. После его смерти в1742 г. сёлами Введенским и покровским владел его родной брат Андрей Михайлович Ефимовский (1717-1767), по разделу в 1751 г. с женой графа Ивана Григорьевича Чернышева – Елизаветой Иосифовной Ефимовской.
Граф А.М. Ефимовский был камергером, гофмаршалом высочайшего двора, генерал-аншефом и кавалером ордена Святого Александра Невского. В 1748 г. Андрей женился на Марии Павловне Ягужинской, дочери петровского генерал-прокурора Сената. От этого брака было трое детей: дочери Анна и Екатерина и сын Павел. В 1761 г., после кончины первой жены, Андрей Михайлович Ефимовский женился во второй раз на дочери грузинского царевича Афанасия Вахтанговича, от этого брака родилась дочь Наталия. Незадолго до своей кончины граф Андрей Михайлович венчался со своей крепостной, «конюховой дочерью» Степанидой Никоновой, от которой у графа было двое детей. Родственники первых двух жен пытались доказать незаконность этого брака, но в 1773 г. он был признан законным, хотя и совершенным с нарушениями: священник венчал один, без дьякона и дьячка, и не внес запись о венчании в метрическую книгу.
Одной из наиболее важных частей дворянской усадьбы была садово-парковая. В Введенском были разбиты сады, возведено 6 оранжерей, из которых три из камня. В оранжереях выращивалось до 3000 растений. Специально для разведения рыбы недалеко от дома были выкопаны два пруда, причем один из них достигал 200 сажен длины.
Одновременно с устройством парка, оранжерей, прудов Ефимовский много внимания уделял хозяйственной части усадьбы. Он создал новый завод, состоявший из нескольких зданий, возведенных из камня: манежа, двух конюшен, каретного сарая. В нем содержались 153 лошади английской породы. Два скотных двора – только в одном из них насчитывалось 6 корпусов. В заводском стаде содержалось 130 отечественных коров и 17 – шотландской и английской пород на 50 тыс. рублей, да еще 60 «шленских овец». Гордостью Петра Андреевича была скатертная и полотняная фабрика, довольно усовершенствованная и не уступающая иностранным изделиям. Она состояла из 12 станков.
В 1812 г. французские мародеры разграбили усадьбу. Не обошла война и село, на на окраине которого располагалась усадьба: всё было сожжено, из 54 крестьянских домов не осталось ни одного. Для восстановления хозяйства и снабжения крестьян хлебом власти вынуждены были весной 1813г. обеспечить имение Ефимовских зерном.
У Петра Андреевича были сыновья: штаб-ротмистр граф Михаил Петрович (утонул в усадебном пруду еще при жизни Петра Андреевича) и коллежский асессор граф Андрей Петрович. Его старший сын Петр был убит на Кавказе, а младший Борис служил в Военно-походной канцелярии Его Императорского Величества. Ефимовские владели селом до середины XIX в. В 1852 г. Введенским владели Аграфена Федоровна Ефимовская, вторая жена графа Петра Андреевича, и граф Борис Андреевич Ефимовский. Позднее село принадлежало другому древнему роду – графам Чернышевым.
После знаменитого Бородинского сражения русская армия отошла к Москве. Основная часть армии М. И. Кутузова отходила по Старой Смоленской дороге. Часть её – через село Клементьево на Рузу. Русские войска преследовал 4-й корпус Евгения Богарнэ. На третий день после Бородинского сражения французы заняли Рузу. Когда об этом стало известно М.И. Кутузову, он вызвал к себе в штаб генерал–майора Ф. Ф. Винценгероде, выделил ему две тысячи кавалеристов и пятьсот пехотинцев и направил отряд в направлении Рузы. У деревни Орешки, несмотря на десятикратный перевес в силах, Ф. Ф. Винценгероде дал бой неприятелю, нанеся большой урон французам. Генерал–майора Ф.Ф. Винценгероде в районе города Клина создал партизанскую базу, с которой активно действовали летучие армейские партизанские отряды. Они нападали на вражеские части, гарнизоны и фуражиров по дорогам из Рузы в Можайск и Волоколамск.
Две казачьи сотни майора Пренделя во взаимодействии с крестьянскими отрядами держали в страхе оккупантов. Грабежи и насилие всколыхнули крестьян Клементьева и окрестных деревень на мужественную борьбу с иноземными захватчиками. Крестьяне вооружались чем попало: косами, вилами, топорами, рогатинами, пиками, ружьями. Пользовались огнестрельным оружием, отбитым у врага. «Русские мужики – писал современник, - ездят на Бородинское поле, собирают там лежащие ружья и другое оружие и раздают их подмосковным мужикам. Таким образом, значительное число крестьян вооружено и действует ежедневно на пагубу врага». Клементьевские партизаны не только вооружались сами, но и старались снабдить оружием соседей, которым его было трудно добыть. Осенью 1812 года Клементьево было занято французскими войсками под командованием маршала Богарнэ. В церкви стрелки устроили конюшню и тир одновременно. Роль мишеней выполняли иконы. Один из французов выбрал в качестве мишени икону чудотворца Николая, но все семь пуль, выпущенных им, не задели лик святого угодника, а восьмая пуля срикошетила в самого стрелка. Память об этом чуде передавалась у прихожан из поколения в поколение, а икона чудотворца Николая, хранившаяся в Храме вплоть до его разрушения, считалась местно чтимым чудотворным образом.
В конце XIX века д. Клементьево достигло своего наивысшего расцвета. В эти годы храм Пресвятой Богородицы окончательно превратился в величественный храмовый комплекс. Была построена кирпичная изгородь с четырьмя башнями, надвратная часовня в память 900-летия Крещения Руси и избавления царской семьи от гибели в железнодорожной катастрофе на станции Борки в 1888 году, а также памятник царю-освободителю Александру II. К приходу д. Клементьево относились Шебаршинская, Ратчинская и Гавшинская школы. В д. Шебаршино, Клементьевского прихода, церковноприходская школы была открыта в 1900 г. крестьянином М. Новожиловым. Первоначально она была школой грамоты, но в 1903 г. преобразована в одноклассную. Школа помещалась в приспособленном для этой цели крестьянском доме. Обучалось в ней ежегодно от 30 до 40 человек. Заведующим с 1908 г. состоял священник д. Клементьево А. Веселовский, попечителем с 1900 г. – П. Новожилов.
В д. Ратчино школа грамоты была открыта в 1900 г. священником А. Соколовым. Она помещалась в наёмном крестьянском доме за плату 50 рублей в год. Учащихся было 20 человек. Заведующим с 1908 г. состоял священник д. Клементьево А. Сахаров, попечителя не было. В д. Гавшино церковноприходская школа была открыта в 1900 г. в виде школы грамоты, но уже в следующем году преобразована в односклассну. Она помещалась в собственном здании, выстроенном бывшим попечителем крестьянином Чепуркиным. Обучалось в школе ежегодно от 20 до 30 учеников. Заведующим с 1908 г. состоял священник А.Сахаров, попечительницей с 1903 г. – крестьянка У. Чепуркина.
В 1880 году село Клементьево из-за территориальной близости к Москве было выбрано в качестве полигона для ежегодных лагерных сборов артиллерийских войск Московского военного округа. Здесь регулярно проводись занятия по огневой подготовке, летние и зимние стрельбы.
Жили мы в лагере не в палатках, как солдаты, а в деревянных офицерских барачках. Нам полагались (конечно, не в уставном, а лишь в бытовом порядке) и денщики, и верховые лошади для прогулок. Прекрасно помню веселую поездку в Бородино и невнимательный, не взволновавший ни ума, ни сердца осмотр бранного поля. Иной раз мне кажется, что многие из красных командиров, воюющих сейчас против Гитлера, чувствуют себя в гораздо большей степени законными наследниками и ответственными держателями русской славы, чем чувствовали себя ими мы, вольноопределяющиеся пятого мортирного дивизиона в 1901 году. Как почти вся интеллигенция начала века, мы ощущали русскую историю «профетически», как грядущую революцию, мало интересовались вопросами внешней политики и были преступно равнодушны к славе своей родины. В конце концов, мы ведь Кутузова считали бессмертным только потому, что его гениально написал Толстой.
Наша лагерная жизнь началась в дни, когда не было особых занятий, скорее по-дачному, чем по-военному, часов в 7, а то и в 8 утра. Разбуженные денщиками, мы еще в полусне завтракали. Накурившись и обменявшись утренними мыслями о вчерашнем дне, мы шли на крыльцо умываться, где нас уже ждали денщики с полотенцами у табуреток и тазами. Сильная струя холодной воды приятно полилась на шею, голову и грудь. Вокруг крыльца на легком ветру шёпотно шелестели молодые березки. В такт покачивающимся веткам на вытоптанной перед крыльцом площадке и на деревянной лесенке переливалась сетчатая зыбь, сине-желтых пятен. Голубело высокое небо; в нем нежно истаивали быстрые перистые барашки и звенел жаворонок. В лесу за задней линейкой свирелью заливалась иволга… Мы не спеша распивали чай со сливками и свежими калачами. По пути на занятия к нам подходили вольноопределяющиеся и офицеры других батарей выпить за компанию еще стаканчик чаю под последнюю папиросу… На земле мир и благоволение.
Занятия в парке были и непродолжительны, и несложны. Стоя за хоботами своих друзей, мы механически повторяли команды занимавшегося с нами офицера и время от времени по его же приказу проверяли точность наводки и правильность трубки. Проверка большого смысла не имела. Опытные наводчики, да и все «номера» знали свое дела много лучше нас. Основным содержанием занятий было, приятное ощущение стекающего к нему времени. Обедали мы в офицерском собрании, в просторном, прохладном помещении. Здесь, у буфетного прилавка, «сбор всех частей» начинался чуть ли не за час до обеда. От нечего делать каждый спешил заблаговременно пропустить по одной, другой, а то и третьей рюмке и закусить селедкой или солнечным рыжиком. После обеда расходились не сразу. Кто пил чай «с лимончиком», кто кофе «с коньячком». Разговоры оживленно вертелись или вокруг любовных приключений, причем рассказывались крепкие анекдоты, или вокруг предстоящих производств и награждений. Когда все уже было съедено, выпито и рассказано, когда ничего не шло больше в глотку и ничего не просилось с языка, все шумно вставали и не спеша, потягиваясь, позевывая, позвякивая шпорами и похлестывая стеками по голенищам сапог, расходились по своим баракам. Над военным лагерем повисла обломовская сонь. К четырем часам крылечки опять оживали. Снова появлялись самовары, в жару – херес с сельтерской и лед.(Продолжение ниже)
Парковые занятия заменялись иногда конными учениями, мало чем отличавшимися от коломенских. Ведь смысл лагерного сбора сводился, таким образом, только к учебным стрельбам, в особенности к тем ответственным, на которых присутствовало высшее военное начальство. С радостью вспоминаю суету, волнение и распекание перед этими стрельбами; их красоту, их блеск, наблюдательную вышку, огромный флаг на ней, генеральские мундиры, светлые дамские платья и зонтики, подзорные трубы, бинокли, музыку и себя самого в качестве ординарца генерала Иваненко…
Я никогда не изучал вопроса о том, что после злосчастной японской компании было правительством предпринято для повышения боеспособности русской армии, но по личному опыту могу сказать, что дух лагерного сбора в 1911 году выгодно отличался от того, чему мне пришлось быть свидетелем в 1904-м. В 1911 году в Клементьево велась живая, напряженная и весьма интересная работа. Упражнения при орудиях в парке и конные учения были почти совершенно сведены на нет. Все было сосредоточенно на учебной стрельбе. В качестве большой новости была введена разведка. До сих пор с неприятным смущением в душе вспоминаю впервые полученное мною от внезапно прибывшего на полигон начальника лагерного сбора, генерала Булатова, задание исследовать указанную мне на карте местность: нанести позиции для батарей и для парков, выяснить количество жителей, лошадей, рогатого скота, фуража и колодцев в прифронтовых деревнях.
В чтении карт я был не очень тверд. Быстро и небрежно набросанное мне его превосходительством распоряжение наших и вражеских частей я от волнения и растерянности сразу не запомнил и потому, сев на лошадь, с места же двинулся со своими двумя ординарцами в неверном направлении. Доклад я представил весьма недостаточный, за что генерал, хорошо усвоивший себе огорошивающие приемы известного правдолюба и правдореза Драгомирова, подверг по окончании занятий не только меня, но и моего командира вполне справедливому, но уж очень грубому разносу. Генерал Блатов, как и инспектор артиллерии, высокий, выхоленный, изысканно-учтивый, а иногда и изысканно-ядовитый профессор военной академии генерал Тихонравов, были прекрасными теоретиками. Их разборы стрельб доставляли даже мне, никогда не увлекавшемуся теорией, некоторое удовольствии. Тихонравские анализы были много приятнее тем, что профессор никогда не повышал голоса, в то время как похожий на усатого бульдога желтолицый бурят Булатов при случае и со старых полковников, что называется, «спускал штаны».
В 1911 году полигонным обсуждениям стрельб дело не кончилось. Полигонные разборы разбились еще и побатарейно под руководством старшего офицера, а то и самого командира, полковника Щеглова, о котором я сохранил наилучшее воспоминание. Еще перед началом занятий он заявил нам, что просит господ прапорщиков как можно ближе познакомиться с людьми своих взводов: узнать, каких они губерний, чем занимаются дома, женаты или холосты, грамотны или нет. Я с радостью выполнил его требование и сразу же оценил его разумность. В 1911 году я главным образом потому с гораздо большей охотой ездил на стрельбы, чем в предыдущие сборы, что твердо в лицо и по имени знал своих нижних чинов и чувствовал себя среди них как в своей семье. Как легко было бы уже раньше вести в армии все эти разумные меры…»
5 мая 1932 г. от «Общества верующих граждан села Клементьево» в Мособлисполком было подано заявление: «2 недели тому назад была закрыта церковь «Введение Божией Матери» в д. Клементьево Можайского района Московской области. Вместе с тем были арестованы священник этой церкви Терновский, помощник и еще 7 граждан. Село Клементьево очень большое. В нём большое количество дворов, с многочисленным населением. Ближайшая церковь находится на расстоянии 3 версты. Эта церковь единственная в Клементьеве обслуживает 2 прихода. В соседнем селе Абрамово нет священника и богослужение не совершается. К тому же церковь в Абрамове ветхая и грозит обвалом. Указанная церковь в Клементьеве обслуживала 9 селений. После закрытия церкви многочисленное население не только не может посещать церковь, но некому совершать требы… закрытие церкви при таких условиях противоречит многочисленным постановлениям и декретам Советской власти… У нас имеются подписи 4000 верующих, ходатайствующих об открытии церкви».
Церковь не открыли, решено было её переоборудовать под клуб.
В 1937 г. сторож Клементьевской церкви Александр Иванович Часовников по решению «тройки» ПП ОГПУ МО был выслан на 5 лет.
В 1937 году храм был взорван. Основная часть храма рухнула, а из-под колокольни взрывом лишь выбило несколько рядов кирпичей, после чего она встала на свое место (фото 2.10). Из выбитого взрывом кирпича в 1940 году жителями села Клементьево и его окрестностей была построена школа.
Из всего некогда величественного ансамбля строений прихода Введенской церкви сохранились колокольня и башенка церковной ограды.
4 июля 1929 года на территории сельского поселения Клементьевское был создан совхоз «Молочный гигант» (фото 2.11). В 1960 году произошло его разделение на совхозы «Павлищево» и «Клементьево». В 1993 году в д. Павлищево был построен завод «Памрост», занимающийся выпуском молочной продукции.
В период битвы за Москву село Клементьево и окружающие населенные пункты стали ареной кровопролитных боев. Как и 129 лет назад, когда после Бородинского сражения через Клементьево отступали к Москве русские войска, в октябре 1941 года этим же путем шли воины 32-й Краснознаменной стрелковой дивизии под командованием полковника Полосухина.
Эта дивизия, прибывшая под Москву с Дальнего Востока, шесть суток без сна и отдыха сражалась на Бородинском поле. Понеся большие потери, воины-дальневосточники с боями отходили в сторону Рузы через Клементьево и другие населенные пункты Можайского и Рузского районов. Оценив донесения своей разведки, В. И. Полосухин приказал выслать впереди батальонов ударные отряды, подтянуть к шоссе все орудия 133-го легкого артиллерийского полка на участке шоссе Павлищево-Клементьево, бить по танкам противника с коротких дистанций. В помощь орудийным расчетам выделил группы пехотинцев. Ночью наши разведчики и саперы напали на колону гитлеровских танков. Противотанковыми гранатами и бутылками с зажигательной смесью уничтожили несколько танков противника. Им на помощь пришли артиллеристы 133-го артполка майора Ефремова.
Село Клементьево, как и другие населенные пункты Можайского района в течение трех месяцев находилось под немецко-фашистской оккупацией.
За участие в боях на Можайской и Рузской земле 40 бойцов, командиров и политработников были удостоены ордена Красного Знамени, 45-ордена Красной Звезды, 32-медалью «За отвагу», 11-медалью «За боевые заслуги». Среди награжденных орденом Красного Знамени были участники боев на Бородинском поле, у д. Клементьево, д. Павлищево, и д. Акулово командир 113-го стрелкового полка майор Н.Л Солдатов и комиссар этого полка батальонный комиссар В.Ф. Поляков, командир батальона 17-го стрелкового полка Н.С. Иванский, командир дивизиона П.И. Куропятников, саперы Ф.А. Павлов и В.Н. Карганов, командир артиллеристского взвода В.Н. Шувалов, наводчик Г.И. Хусаинов. Орденом Красной Звезды были награждены: старший лейтенант В.В.Кильмаев, политрук А.И. Соколов, командир орудия Г.Т. Дорохов, пулеметчик М.М. Макаров. Медаль «За боевые заслуги» получил политбоец А. М. Савокин.
На территории сельского поселения Клементьевское расположен памятник культуры федерального значения – уцелевшая колокольня церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы в д. Клементьево; в д. Холм находится Церковь Благоверного князя Александра Невского – памятник культуры регионального значения. (Материал за 14.05.2014 взят с сайта )