Деревня.
Я деревня. Люди говорят, что мертвая и на их картах я обозначена, каким-то липким словом «урочище». Но я не мертвая, я раненная. Раненная, но не убитая.
Лес - мой давний соперник и беспокойный сосед почти забрал мои поля и луга, засадив когда-то тонкими, а сейчас уже стройными березками и елками. Дивная, шелковистая, как чистые девичьи волосы, трава моих заливных лугов, которую раньше на заре выходили косить крепкие бородатые мужики, в простых холщевых рубахах, эта трава превратилась в страшный, непролазный бурьян.
Река - моя давняя подруга и кормилица, весной заливавшая своей черной, но чистой водой эти луга, отгородилась от меня кустами и ивами, будто спрятавшись от людей, боясь что и ее они убьют. Ее и не видно теперь.
o4ogMXHUn2Q.jpg 71,9К
0 Количество загрузок:Деревья и кусты надежно укрыли ее от чужих глаз. Мои, некогда шумные, такие ровные и красивые улицы с крепкими срубами живых домов давно поросли полынью и бурьяном.
Дома разрушились и бревна их исчезли. И только редкие, как старые солдаты, одичавшие яблони и груши остаются мне верны, и несут свою службу, охраняя мои, почти стершиеся, границы. Они, да старая кирпичная церковь без куполов и колоколов, разрушенная в ту последнюю войну, ту самую страшную, смертельно ранившую меня и тысячи других деревень в России, Белоруссии и на Украине. Они дают мне ниточку жизни.
Церковь укрыл лес, засадил по периметру тонкими стволами деревцов, словно понимая, что даже он дикий, необузданный, как сама природа, должен спасти и сохранить это место для людей.
1VpqJ-CbeuE.jpg 111,51К
0 Количество загрузок:Меня убивали не раз. Много веков назад, когда только пришли сюда люди. Они остановились на обрывистом, красивом берегу реки, стали корчевать лес, строить дома. Отложив мечи и луки, сняв тяжелые стальные рубахи, они своими мозолистыми руками ровняли, отвоеванную у леса землю, и сеяли хлеб. Дым печных труб наполнился запахом этого свежего теплого хлеба и во мне зародилась жизнь. По моим улочкам стали бегать босоногие, шумные и веселые дети. Женщины с распущенными светлыми волосами полоскали на свежеструганных мостках в реке белье и пели красивые, тихие песни. На холме у ручья появилась церковь с резными наличниками, деревянными, крытыми дранкой, куполами. И тихим, торжественным звоном колоколов.
А потом появились они. Ворвались на низеньких лошадях на мои улицы черной волной. Даже летом ни были одеты в звериные шкуры и коду, напоминая диких зверей. Почти все мужчины погибли в бою у церкви, у частокола. Женщин, многие из которых брали мечи из рук погибших мужей, тоже убили. Других, связав веревками и выстроив в колонны, угнали на чужбину, в рабство и они не вернулись. Церковь и дома сожгли с гиканьем и улюлюканьем, кружа на своих приземистых лошадках вокруг огромных костров. А небо, глубокое, синее небо, стало черным.
Потом наступила тишина и только небо плакало дождем, охлаждая мою горячую от ожогов пожарищ землю. А река несла в своих водах тела моих жителей.
XGFCF8W4_EM.jpg 133,25К
0 Количество загрузок:Лишь не многих тогда укрыл лес и они вернулись. Собрали тела погибших, похоронили их. И с упорством, достойным уважения даже природы, стали восстанавливать меня. Они построили каменную церковь с горящими золотом золотыми куполами, построили новые, еще более просторные дома, и сделали широкие улицы. И снова золотом загорелись хлеба на полях, заблестели изумрудные луга у реки, и поплыли над рекой девичьи песни, детский смех. Только на окраине, у леса появилось кладбище, куда часто ходили люди и поминали тех, первых погибших от рук врага, но не сдавшихся своих предков. Так мирно текли годы, десятилетия, столетия. Дома стали двухэтажные, появились мощеные камнем дороги и деревянные тротуары. Через реку перекинулись два моста, у леса люди отвоевали еще земли, где паслись большие стада и росли хлеба. Выросло новое здание и его назвали "Школа". Туда ходили в основном дети, и их веселый задорный смех звучал в этом районе.
k8_FmYEy8bU.jpg 223,51К
0 Количество загрузок:А потом была новая орда. Сначала ушли мужики. Воем и слезами у околицы их провожали женщины, а дети тихо молчали, враз превратившись в маленьких старичков. А потом пришли чужие. С длинными ружьями, саблями в высоких шапках с притороченными к ним перьями, они как любая орда говорили на десятках разных языков. Разномастной и разноцветной, разнголосой волной они затопили мои улицы. Врывались в дома и выгоняли на мороз женщин, детей и стариков. Рубили на дрова яблони и груши. Извели не богатую, после ухода мужиков, скотину. Пожилого сельского священника, пытавшегося остановить их, выносящих из храма старые иконы, с суровыми ликами святых, походя, как бы между делом, зарубили саблей. Его тело два дня лежало на крыльце разоренного и сожжённого храма. А белыми, седыми волосами играла морозная вьюга. Но и эта орда сгинула, сошла как весенние воды реки.
Канула в небытие, вытянулась колонной и растворилась в лесу.
b9-z_6-noeM.jpg 198,59К
0 Количество загрузок:Вернулся кое-кто из мужиков. Убитого священника похоронили у церкви, его могила и сейчас там, укрытая тихими ивами. Восстановили храм и опять над рекой и полями полился колокольный звон и детский смех. Жизнь текла. Иногда также с воем провожали куда-то, на войну, мужиков. Не многие возвращались. А те, что приходили - смотрели на все пустыми, стеклянными, страшными глазами. Многие из них были без рук и без ног. И не устроившись в трудном крестьянском хозяйстве или пили самогон и буянили, с дракой, вымещая на других черную злобу или, собрав нехитрые пожитки, уходили в город. Менялись флаги над зданием старосты. Церковь то закрывали, то открывали. Там то молились, то смотрели кино. Но она так и оставалась местом, где собирались люди. Веселый парень провел какие-то провода и, повесив странную черную штуку, включил бодрую музыку. Теперь все жители мои вставали утром с боем далеких Московских курантов.
По улицам, раскинувшимся уже на добрый десяток километров вдоль реки, пылили грузовики и трактора, раздирая летний зной своим тарахтением и гудками.
Школу расширили пристроив к ней еще одно двухэтажное крыло и детская ватага уже напоминала по численности и составу половецкую орду, налетавшую по ночам на сады и огороды. И я была счастлива. Счастлива вместе с моими жителями: радовалась каждой свадьбе, каждому рождению нового своего малыша, как его Родина и его мать.
w-J2noDZb_Q.jpg 201,12К
0 Количество загрузок:Но земля наша не дает покоя, наверное, всем ордам. И вот у черного репродуктора собрались все жители и опять взрывом прогремело «Война». Опять завыли бабы, опять мужики, парни и даже старики, и девушки грузились на машины, и исчезали в пыли и ветре войны.
И опять неслось над околицей: «Я вернусь, мама!». И опять пришли они! Они как единый слаженный механизм, одетые в форму одного цвета, с одинаковыми горшками стальных шлемов на головах. С орлом на груди держащим в лапах паука свастики. С одинаковыми пустыми, стеклянными глазами. Они даже двигались одинаково, выбивая из под ног повешенных в первый же день раненых солдат и женщины, их укрывшей, учительницы моей школы, табуретки. Они одинаково безразлично стреляли и в собак, верно стороживших дома своих хозяев и маленького ребенка, бравшего воду у колодца, который они назвали своим.
С четкостью и безразличием машин, они загоняли в колхозную ригу моих жителей и сжигали их заживо, после того как мать застреленного у колодца мальчика бросила гранату в дом, где жили их солдаты. Также механически, четко и без эмоций они сжигали мои дома, также как тысячи лет назад это делали кочевники, но молча, механически, без эмоций.
И я поняла, эта, движимая не животным порывом, а точным и четким расчетом, орда самая страшная. У нее нет эмоций, она пришла жечь и убивать, не терзаясь сомнениями и дотла. Они ушли и остались стоять черные оставы печей и белеть, среди углей домов и риги, человеческие кости.
Потом через меня прокатился фронт. Заросшие пепелища домов испахали окопами с обеих сторон моей главной улицы. Снарядами и бомбами изрыли мои поля и луга. Нашпиговав землю железом так, что в ней не осталось места для зерна.
В развалинах церкви, наши русские солдаты насмерть дрались с серыми безликими людьми и я увидела их первые эмоции - это был страх. Дикий, безудержный страх преступника перед правосудием, у которого одно наказание за его грехи - смерть. А потом, когда по моим сожжённым улицам шли колонны бойцов, я видела как один из них - пожилой солдат, бывший мой житель, обнял чудом уцелевший остов печи своего дома. Тихо набрал в кисете горсть пепла и молча встав в строй ушел туда, на Запад. Откуда уже дважды приходила орда.
И там еще долго гремели пушки. А моя земля, сожженная, изодранная железом, отдыхала. В наступившей тишине я ждала когда вернутся люди и как сотни лет назад начнут восстанавливать свои дома.
... Но они не пришли. Наверное последняя война уничтожила всех и оборвала все концы и дороги к своей земле. Они затянулись так же, как сначала затянулись травой и лесом воронки и окопы. Заросли кустами, а потом и лесами дороги ведущие к моим околицам.
Лес восстановил все свое, с таким трудом отвоеванное у него людьми. Спрятал под зеленым навесом и травой могилы сельского кладбища. Могилы тех, кто дал жизнь этой земле и боролся за ее свободу в далекие времена. А у тех, кто лег в мои поля в последнюю войну не было могил. Долго их кости белели на склонах воронок и траншей. Пока лес не прикрыл и их. Лес сберег только руины церкви. Может он тоже хочет дать людям шанс вернуться, может и он решил сохранить для них хоть какой-то маленький путь к родной земле.
6SWAW-tbsZM.jpg 101,39К
0 Количество загрузок:В тишине, теперь в мире с рекой и лесом, под голубым небом я много думаю о том, что было бы на моих улицах сейчас. Если бы не войны. Какой красоты и совершенства достигли бы мои дома и улицы? Какой бы сейчас огромной была бы моя школа? А может и не одна? Если бы все мои жители, погибшие во всех набегах и войнах, остались бы живы и прожили бы свою жизнь в мирном труде и давшие бы этой земле потомство. Какие бы невиданные машины, придуманные ими, оставшимися в живых, колесили бы по моим асфальтированным улицам или бороздили бы синее небо над моими каменными домами. Или мчались бы к далеким звездам в ночном небе над моими бескрайними полями. Но орды чужих людей убили их и смертельно ранили меня.
Я умираю! Я - русская, белорусская, украинская деревня, сожженая войной! Спасите меня, вернитесь к берегам моей тихой реки, здесь до сих пор могилы Ваших предков. Работайте и земля Вас прокормит. Дайте мне жить и над золотыми полями с хлебом снова полетит колокольный звон и детский смех.
И еще, знайте, - мир на этой земле возможен только тогда, когда страна Ваша будет такой сильной, что все ее соседи, будут до ужаса бояться подойти к границам этой страны с оружием в руках. И помните, они никогда не простят Вам мужества, величия и милосердия Ваших предков. Будут всегда завидовать Вам, будут пытаться очернить Ваше прошлое, отобрать и извратить Вашу веру. Будут пытаться заставить предать Вас могилы Ваших предков и память о них. Для того, чтобы забрать Вашу землю и сделать Вас рабами.
А сделать это куда проще, расселив Вас по муравейникам городов, разделив экранами компьютеров и смартфонов, заменив истинные эмоции и чувства виртуальными, навеки оторвав от корней и могил предков, от красоты родной земли.
